На стене висела карта района Крауч-энд. Фарнхем подошел
к ней и,  засунув  руки в карманы, внимательно рассматривал ее.
Полицейский участок казался теперь очень тихим. Веттер был  еще
на  улице  --  проветривал мозги от остатков чертовщины, как он
надеялся -- а Раймонд закончил свои дела с женщиной, у  которой
украли сумочку.
        Фарнхем  приложил  палец  к  тому  месту  на карте, где
шофер, вероятнее всего,  бросил  их  (если  вообще  можно  было
верить  рассказу  женщины).  Да,  их путь к дому юриста казался
очень простым. По Крауч-роуд на Хиллфилд-авеню, от  Петри-стрит
к  Брасс-энд,  на котором было не более шести или восьми домов.
Всего не больше мили. Вполне могли сами добраться пешком.
        -- Реймонд! -- позвал он.-- Ты все еще здесь?
        Вошел Реймонд. Он переоделся, чтобы выйти на  улицу,  и
застегивал молнию на легкой поплиновой ветровке.
        -- Уже ухожу, дорогой мой безбородый.
        -- Прекрати,-- сказал Фарнхем, все же улыбаясь. Реймонд
немного напугал  его.  Он  был  одним  из тех людей, на которых
достаточно один раз  взглянуть  и  понять,  что  они  находятся
близко от границы законопорядка... но то с одной ее стороны, то
с  другой.  От  левого уголка рта Реймонда вниз почти до самого
кадыка проходила белая извилистая линия  шрама.  Он  утверждал,
что  однажды  вор-карманник  едва не перерезал ему горло ударом
разбитой бутылки. Заявлял, что  именно  поэтому  он  ломает  им
пальцы. Фарнхем полагал, что это вранье. Он считал, что Реймонд
ломает им пальцы потому, что это ему просто нравится.
        -- Есть сигаретка? -- спросил Реймонд.
        Фарнхем  вздохнул  и дал ему сигарету. Его пачка быстро
пустела. Давая прикурить  Реймонду,  он  спросил,  есть  ли  на
Крауч-хилл-роуд ресторанчик, где продаются приправы.
        -- Понятия не имею, дорогой,-- сказал Реймонд.
        -- Так я и думал.
        -- У моей крошки трудности?
        -- Нет,--  сказал  Фарнхем  намного резковато, вспомнив
спутавшиеся волосы и пристальный взгляд Дорис Фриман.

        Дойдя почти до конца  Крауч-хилл-роуд,  Дорис  и  Лонни
свернули    на   Хиллфилд-авеню,   на   которой   располагались
внушительные и изящные дома, похожие ни на  что  иное,  как  на
раковины,  подумала  она,  наверное,  с хирургической точностью
разделенные внутри на жилые комнаты и спальни.
        -- Пока все идет хорошо,-- сказал Лонни.
        -- Да...--  начала  она,  и  как  раз  именно  в  тогда
раздался тихий стон.
        Они  оба  остановились.  Стон раздавался справа от них,
где маленький дворик окружала  высокая  живая  изгородь.  Лонни
пристально  посмотрел  в  направлении,  откуда  шел звук, а она
схватила его за руку.-- Лонни, не...
        -- Что не? -- сказал он.-- Кому-то причиняют боль.
        Она, нервничая, пошла за ним. Изгородь была высокая, но
тонкая. Он раздвинул изгородь  и  увидел  маленький  квадратный
газон,  обсаженный  цветами. Газон был ярко-зеленый. Посередине
него находилось черное дымящееся пятно, по крайней мере,  таким
было  ее  первое  впечатление.  Когда она снова заглянула через
плечо Лонни -- он был слишком высок и оно мешало ей смотреть
-- она увидела, что это было отверстие, несколько похожее своими очертаниями
на фигуру человека. Оттуда клубами выходил дым.
        Внезапно она подумала: "ШЕСТЬДЕСЯТ  ЧЕЛОВЕК  ИСЧЕЗЛИ  В
КОШМАРЕ МЕТРОПОЛИТЕНА".
        -- Лонни,-- сказала она.-- Не надо.
        -- Кто-то  страдает  от  боли,--  сказал  он,  пролезая
сквозь изгородь, отчего раздался острый  царапающий  звук.  Она
видела,  как  он  пошел  к  этой  дыре,  а потом ветки изгороди
сомкнулись,  и  она  видела  только   смутные   очертания   его
удаляющейся  фигуры. Она попыталась пролезть вслед за ним, но к
несчастью  в  нее  до  крови  впились  короткие  жесткие  сучья
изгороди. На ней была кофточка без рукавов.
        -- Лонни?  --  позвала  она, вдруг очень испугавшись.--
Лонни, вернись!
        -- Подожди минутку, доро...
        Сверху через изгородь на нее равнодушно смотрел дом.
        Звуки стонов не смолкали, но теперь они стали еще  тише
-- гортанные  и  почему-то  ликующие.  Неужели  Лонни не слышал
этого?
        -- Эй,  есть  там  кто-нибудь?  --  услышала  она,  как
крикнул  Лонни.-- Есть там... О! Эй! Господи Иисусе! -- И вдруг
Лонни пронзительно закричал. Никогда в жизни  она  не  слышала,
чтобы  он  так  кричал,  это  было  ужасно.  Ее  ноги, казалось
налились водой. Безумным взглядом она поискала дорожку, которая
вела от изгороди, и не увидела ее. Нигде. Перед глазами  у  нее
завертелись  картины  --  мотоциклисты,  на  мгновение  ставшие
похожими на больших крыс с покатыми  головами,  кот  с  розовой
изжеванной мордой, маленький мальчишка с клешней вместо руки.
        ЛОННИ! -- она пыталась громко закричать, но не смогла.
        Теперь  раздались звуки борьбы. Стон прекратился. Из-за
изгороди доносились звуки --  мокрые,  чавкающие.  Потом  вдруг
Лонни  вылетел  сквозь  изгородь, будто его вышвырнула какая-то
огромная сила. Левый рукав его  пиджака  был  оторван,  а  весь
костюм  заляпан  чем-то черным, которое, казалось, дымилось так
же, как яма на газоне.
        -- Дорис, беги!
        -- Лонни, что...
        -- Беги! -- его лицо было совсем белым.
        Безумным  взглядом  Дорис  посмотрела  вокруг,  нет  ли
поблизости   полицейского   или   хотя   бы   кого-нибудь.   Но
Хиллфилд-авеню,  похоже,  была   частью   какого-то   огромного
пустынного  города,  она не увидела никаких признаков жизни или
движения. Потом она  оглянулась  на  изгородь  и  увидела,  как
позади нее что-то двигалось, нечто еще более чем просто черное,
оно  казалось черным как смоль, полной противоположностью всему
белому.
        И оно с хлюпаньем двигалось.
        Минутой   позже   короткие   жесткие   сучья   изгороди
затрещали.  Оцепенев  от  ужаса,  она  навсегда  застыла  бы  в
неподвижности (так она сказала Веттеру  и  Фарнхему),  если  бы
Лонни  грубо  не  схватил ее за руку и пронзительно закричал на
нее -- да, Лонни, который никогда даже  не  повысил  голоса  на
детей,  ПРОНЗИТЕЛЬНО  ЗАКРИЧАЛ  --  она все еще так и стояла бы
застыв в оцепенении. Стояла бы или...
        Но они побежали.
        -- Куда? -- спросил Фарнхем.
        Она не знала. Случившееся совсем  погубило  Лонни.  Его
охватила  паника  и  чувство  омерзения.  Он молчал. Его пальцы
сжимали ее запястье,  как  наручники.  Они  побежали  от  дома,
который   неясно   вырисовывался  над  изгородью,  побежали  от
дымящейся ямы на газоне. Это она помнила точно,  все  остальное
оставило смутные впечатления.
        Сначала  бежать  было  трудно,  но  потом  стало легче,
потому что они бежали вниз  по  склону.  Они  повернули,  потом
повернули  еще.  Серые  дома  с высокими верандами, задернутыми
зелеными шторами, пристально смотрели на  них.  Она  вспомнила,
что  Лонни  сорвал  с себя пиджак, который был забрызган чем-то
черным и липким, и отбросил его в сторону. Потом они  оказались
на какой-то широкой улице.
        -- Остановись,--  задыхаясь,  попросила она,-- Лонни...
остановись... я не могу...-- Свободную руку она прижимала  себе
к боку, куда, казалось, впился раскаленный гвоздь.
        И  он, наконец, остановился. Они вышли из жилого района
и стояли на углу Крауч-лейн  и  Норрис-роуд.  Знак  на  дальней
стороне  Норрис-роуд показывал, что они находились всего лишь в
одной миле от Жертвенного Городища.
        -- Города? -- предположил Веттер.
        -- Нет,--  сказала  Дорис  Фриман.--  Городища,  именно
"ища".

        Реймонд потушил сигарету, которую "одолжил" у Фарнхема.
        -- Я  пошел,-- объявил он, а потом пристально посмотрел
на Фарнхема.-Тебе, малыш, следует лучше заботиться  о  себе.  У
тебя  под  глазами  здоровые синяки. Малыш, а на ладонях у тебя
волосы не растут? -- он громко расхохотался.
        -- Ты когда-нибудь  слышал  о  Крауч-лейн?  --  спросил
Фарнхем.
        -- Ты имеешь в виду Крауч-хилл-роуд?
        -- Нет, я говорю о Крауч-лейн.
        -- В жизни не слыхал.
        -- А Норрис-роуд?
        -- Норрис-роуд    идет    напрямик   от   Хай-стрит   в
Бейсингстоне...
        -- Нет, здесь.
        -- Не знаю, малыш.
        Почему-то он ничего  не  мог  понять  --  эта  женщина,
видимо, рехнулась -
- но Фарнхем настойчиво продолжал расспрашивать.
        -- А о Жертвенном Городище?
        -- Городище? Ты сказал? Не городок?
        -- Да, правильно.
        -- Никогда  не  слышал о нем, малыш, но если услышу, то
наверное постараюсь избежать такого места.
        -- Почему?
        -- Потому что на древнем языке жрецов-друидов городищем
называлось место ритуальных жертвоприношений.  Именно  там  они
вырезали  у  своих  жертв  печень  и  глаза. Желаю тебе сна без
сновидений, мой милый.--  И,  застегнув  до  самого  подбородка
молнию своей ветровки, Реймонд выскользнул на улицу.
        Фарнхем   проследил   за  ним  встревоженным  взглядом.
Услышать от него это было неожиданно, сказал  он  самому  себе.
Откуда  может  такой  грубый полисмен, как Сид Реймонд, знать о
ритуалах  жрецов-друидов,  когда  все  его  знания  можно  было
написать  на  булавочной  головке и там еще оставалось бы место
для "Отче наш". Да, именно так. Но даже  если  он  давно  узнал
где-то  об  этом,  это  не  может  изменить того факта, что эта
женщина была...

        -- Наверное, я схожу с ума,-- сказал Лонни и неуверенно
засмеялся.
        Дорис посмотрела на  свои  часы  и  увидела,  что  было
примерно   четверть   восьмого.   Свет  на  улице  изменился  с
ярко-оранжевого  до  густого  и  мрачнокрасного,  который  ярко
отражался  от  витрин  магазинчиков на Норрис-роуд и, казалось,
покрыл шпиль церкви напротив свежеспекшейся кровью.  Сплющенная
сфера самого солнца сейчас уже коснулась линии горизонта.
        -- Что там произошло? -- спросила Дорис.-- Что это было
Лонни?
        -- Я потерял мой пиджак. Черт побери!
        -- Ты не потерял. Ты снял его. Он весь был заляпан...
        -- Не говори глупостей! -- огрызнулся он на нее. Но его
глаза не  были  раздраженными;  они  были тихими, потрясенными,
блуждающими.-- Я потерял его, вот и все.
        -- Лонни,  что  произошло,  когда   ты   пролез   через
изгородь?
        -- Ничего,--  живо сказал он.-- Давай не будем говорить
об этом. Где мы находимся?
        -- Лонни...
        -- Я не помню,-- тихо сказал  он,  глядя  на  нее.--  В
голове  пустота.  Мы  были  там... мы услышали какой-то звук...
потом я побежал. Это все, что я могу вспомнить.--  И  потом  он
добавил  детским  голоском,  который  испугал  ее: -- Неужели я
выбросил свой пиджак? Он мне нравился. Он шел к этим брюкам.
        Затем он вдруг рассмеялся идиотским смехом.
        Это было что-то новое, пугающее. То, что  он  видел  за
изгородью,  казалось, частично выбило его из колеи. Она не была
уверена, что то же самое не случилось бы с ней... если  бы  она
увидела  это. Все равно, они должны выбраться отсюда. Вернуться
в гостиницу к детям.
        -- Давай возьмем такси. Я хочу домой.
        -- Но Джон...
        -- Наплевать на Джона! --  сказала  она,  и  теперь  ей
пришла  навязчивая мысль.-- Что-то не так, все не так, мы берем
такси и едем домой!
        -- Ладно. Хорошо.-- Дрожащей рукой Лонни провел себе по
лбу.-- Но здесь нет ни одного такси.
        На Норрис-роуд, широкой, вымощенной  булыжником  улице,
действительно  совсем  не  было  машин.  Прямо  по  середине ее
проходили старые  трамвайные  пути.  На  другой  стороне  перед
цветочным   магазином   был   припаркован  старый  трехколесный
автомобиль. Дальше, на их стороне, косо наклонившись на стойке,
стоял мотоцикл "Ямаха". И это было все. Они слышали шум  едущих
автомобилей, но он был приглушен расстоянием.
        -- Может  быть,  улица закрыта на ремонт,-- пробормотал
Лонни, а  потом  он  поступил  странно...  странно,  во  всяком
случае,  для  него;  он всегда был таким спокойным, уверенным в
себе. Он оглянулся, как будто боялся, что за ними кто-то идет.
        -- Пойдем пешком,-- сказала она.
        -- Куда?
        -- Куда угодно. Лишь бы из Крауч-энд. Мы  сможем  взять
такси,  если  уйдем  отсюда.-- Она вдруг уверилась в этом, если
ничего не случиться.
        -- Хорошо.-- Теперь, казалось, он хотел, чтобы во  всем
этом она приняла первенство на себя.
        Они  пошли  по  Норрис-роуд  в направлении к заходящему
солнцу. Автомобильный шум оставался таким же далеким, казалось,
он не исчезал, но  и  не  становился  громче.  Эта  пустынность
начинала  действовать  ей  на  нервы. Она почувствовала, что за
ними следят, старалась гнать от себя это ощущение и обнаружила,
что не может этого сделать. Звук их шагов
        (ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕЛОВЕК ИСЧЕЗЛИ В КОШМАРЕ МЕТРОПОЛИТЕНА)
        возвращался к ним глухим эхом. Случившееся  у  изгороди
снова  и  снова  прокручивалось  у  нее в голове и, наконец, ей
пришлось опять спросить:
        -- Лонни, что это было?
        Он ответил просто:
        -- Я не помню, Дорис. И не хочу вспоминать от этом.
        Они прошли мимо универсального  магазина,  который  был
закрыт  -- в его витрине лежала груда кокосовых орехов, похожих
на  высохшие  отрубленные  головы.  Прошли  мимо  прачечной,  в
которой  белые стиральные машины, отодвинутые от стен, покрытых
выцветшей розовой штукатуркой,  были  похожи  на  вырванные  из
старческих  десен  квадратные  зубы  -- этот образ вызвал у нее
приступ тошноты. Они прошли витрину, всю в мыльных потоках,  со
старым  объявлением  на  ней  "МАГАЗИН  СДАЕТСЯ  В  АРЕНДУ". За
полосками высохшего мыла что-то шевелилось,  и  Дорис  увидела,
что  на  нее  пристально  смотрит  изуродованное боевым розовым
шрамом с пучками шерсти морда кота.
        Она проверила ощущения своего тела и обнаружила в  себе
состояние  медленно  растущего ужаса. Она почувствовала, как ее
внутренности понемногу медленно начали подниматься  в  ней.  Во
рту появился резкий неприятный привкус, будто бы она проглотила
дозу  крепкого  зубного  полоскания.  В  свете закатного солнца
булыжники Норрис-роуд сочились свежей кровью.
        Они приблизились к подземному переходу. В нем тоже было
темно.
        -- Я не  могу,--  самым  реальным  образом  сообщил  ее
разум.--  Я  не  могу  спуститься  туда, там внизу что-то может
быть. НЕ проси меня, потому что я просто не могу.
        Другая часть ее разума спросила,  в  состоянии  ли  она
вынести  обратный пройденный путь мимо пустого магазина с котом
(как он туда попал  из  ресторанчика  около  телефонной  будки?
Лучше   не   думать   об   этом),   неуклюжего  рта  прачечной,
универсального магазина с отрубленными высохшими головами.  Она
подумала, что не смогла бы.
        Волоча  ноги,  они  теперь  ближе  подошли к подземному
переходу.